У автора вполне хватает уважительного, леви-строссовского отношения к малым северным народам. Но ко всему этому добавляется слой анекдотический. Причем —взятый не столько в ракурсе национальной фактуры, во всех этих чукчианских анекдотах, как правило, фальсифицированной (во всяком случае, применимой к любой национальной типологии). В больших живописных композициях Александрова замешены в равных дозах этнографизм, сакральность и обнаженность (заторможенность, феноменологическая остановка) мыслительных (они же двигательные) процессов, которая имеет в подготовленном сознании дадаистский, а в обыденном — анекдотический подтекст...
Юрий Александров (или группа Александрова, — он настаивает на некоем коллективизме; что ж, у малых народов индивидуализм не в чести) вывез с Чукотки строгологичный проект. Собственно, открытие. Дадаизм, скрывавшийся на Чукотке от репрессий рационально-концептуальных течений прошлого века, закаленный холодами, отогревшийся у бедра женщины-чукчи, заговоренный фаллическими ритуалами Мэрген, — жив. И, в новом своем качестве, — крепок как моржовый клык.
Александр Боровский, текст к выставке